Двадцатый век

Если б были чемпионаты,
кто в веках по убийствам первый —
ты бы выиграл, Век Двадцатый.
Усмехается Век Двадцать Первый.
Если б были чемпионаты,
кто по лжи и подлостям первый —
ты бы выиграл, Век Двадцатый.
Усмехается Двадцать Первый.
Если б были чемпионаты,
кто по подвигам первый —
нет нам равных, мой Век Двадцатый!
Безмолвствует Двадцать Первый.

Состязание певцов

Помню, я в чужом краю гостил,
Видел, как поэты состязались,
Как друг друга, не жалея сил,
Перепеть любой ценой старались.
Был мне непонятен этот спор.
Что за блажь перепевать друг друга.
Сильному уступишь — не позор,
Слабого осилишь — не заслуга.

Я собственному слову не поверю...

Я собственному слову не поверю,
Когда не прозвучит оно в горах,
Скитальцу в полночь не откроет двери,
В глазах ребенка не рассеет страх.
Нет, не поверю даже на мгновенье,
Когда оно красавице одной
Не явится в глубоком сновиденье,
Чтоб навсегда отнять ее покой.
Я не поверю собственному слову,
Коль в колыбельной песне нет его
И коль оно для тяжелобольного
В последний час не значит ничего.
Нет, не поверю, как пустому звуку,
В котором смысла не было и нет,
Коль на себя оно не примет муку,
Чтоб эту землю заслонить от бед.
И лишь тогда поверю бесконечно,
Когда горянки наши из Цунта1
Затянут песню на родном наречье,
Гортанном, словно бурная вода.
Когда на скалах Грузии соседней
Запляшет лань, внимая голосам,
Когда за песню золотом осенним
Заплатят щедро горные леса.

Перед рассветом

Ах, как люблю я беззаветно
Неудержимый этот миг —
Когда меж ночью и рассветом
Разлад невидимый возник.
Когда со страхом и надеждой
Земля волнуется, как мать,
Чтоб, сбросив темные одежды,
Улыбкой светлой просиять.
Ах, как люблю я миг тот краткий,
Когда откроется окно
И глянет женщина украдкой,
Как будто бы ей все равно.
И тишину разбудит пенье
Звонкоголосого ручья —
В такие редкие мгновенья
Родятся только сыновья.
И старики на годекане
Припоминают те века,
Когда выбрасывала камни
На берег яростно река.
В такой же миг давно когда-то,
Смахнув слезу, как ночь, с лица,
Склонилась скорбная Гранада
Над телом павшего певца.
И миг тот превратился в вечность,
Когда, Россия, твой поэт
Упал на снег у Черной речки,
Прижав дуэльный пистолет.
И в этот миг неповторимый
Рождается порой строка,
Что только с пушкинской сравнима
Так совершенна и легка.

Когда летят журавли

Когда летят по небу журавли,
Я о погибших думаю, тоскуя.
А вы — в какие образы вошли,
Года мои, прошедшие впустую?!
Над прахом воздвигают монумент.
Живое да не будет позабытым!
Но в целом мире памятника нет
Годам загубленным, годам убитым!
И все ж, когда с деревьев сходит снег,
Мы замечаем: кое-где на кронах
Есть веточки, отличные от всех
В броне зеленой листьев сохраненных.
Как ни трещал над ветками мороз,
Как ни свистел над ними вихрь жестокий,
Сберечь деревьям этим удалось
Там, под корою — жизненные соки.
…И у моих стихов такой же нрав:
Зима их не поставит на колени!
Зашелестят, задышат, смерть поправ:
Там, под корою — стойкий дух весенний!

Многими богатствами земными...

Многими богатствами земными
Всяк живущий одарен сполна.
Нам навек одно дается имя,
Жизнь у нас одна и смерть одна.
Нам с тобой подарено на счастье
Множество иных земных даров:
День и ночь — две соразмерных части,
Пара глаз, две стрелки у часов.
Нам немало всякого досталось,
Приняли навек мы дар такой:
Три мгновенья — детство, зрелость, старость,
Три стремленья — путь, любовь, покой.
Мы еще дары такого рода
Приняли всем бедам вопреки:
Что ни год — четыре части года
И четыре песенных строки.
Мир своих недолгих постояльцев
Осчастливил множеством даров:
Он им руки дал, и по пять пальцев,
Подарил им пять материков.

Весна наступит. Таять снег начнет...

Весна наступит. Таять снег начнет.
И дождик зарядит надолго следом.
Кап-кап… — как слезы, с потолка течет, —
Кап-кап… И никому конец не ведом.
Мать подставляла таз или корыто,
Чтоб день и ночь стекала в них вода.
И в тишине сквозь крышу, как сквозь сито,
Кап-кап… не умолкало никогда.
Кап-кап… кап-кап… всю ночь не умолкало,
Порой задремлешь — переполнен таз.
Казалось, все жилище намокало,
Кап-кап… не прерывалось ни на час.
Напев дождя… Звучит — не иссякает…
Та музыка мне помнится всегда:
Кап-кап… И сердце кровью истекает,
Когда чужая встретится беда,
Когда детей Земли встречаю я,
Обиженных неправыми делами,
И матери, тревоги не тая,
Во сне войны минувшей видят пламя…
Кап-кап… не умолкает вновь и вновь,
Корыто, таз, кувшин переполняя…
Кап-кап… И слезы капают и кровь,
И сердце переполнено до края…