Над пропастью, где пенные валы
Дробит Койсу, взрываясь бесновато,
Две каменные глыбы, две скалы,
Два изваянья видел я когда-то.
Одно, широко развернув крыла,
Орлицею над бездной распласталось...
Орлица?! Нет, то девушка была,
Та, что невестою навек осталась.
Фигуры волкодава и коня –
Вторая глыба – в блестках водной пыли…
Сидел я, щеку подперев. Меня
Подобно старцам, скалы обступили.
И я услышал.
– Много лет назад
Жил Магомет – поэт, в горах известный.
Он полюбил красавицу Айшат
И наконец назвал ее невестой.
В четверг ближайший – слух у нас прошел –
Женой невеста станет молодая…
Гостей сзывали из окрестных сел
Гонцы, тропинки буркой подметая.
Но в среду поутру, когда рассвет
Вершины кистью золотил могучей,
Когда, как сок арбузный, алый цвет
Обрызгал щедро и сады и кручи,
Мы увидали: далеки, близки,
Дымками перечеркивая дали,
Костров сигнальных взмыли языки...
Их, говорят, и в Грузии видали.
Сигнальные костры – недобрый знак!
Он возвещал, что дикою ордою
К нам в горы движется заклятый враг...
«Точите сабли! Приготовьтесь к бою!
Аварец, подтверди, что ты не трус!
Опасность принимаешь не робея,
Не для того ты лихо крутишь ус,
Чтоб похваляться удалью своею!..»
Тот, кто хоть раз оружие держал,
Кто стягивал свой стан ремнем наборным,
Проверил саблю, пристегнул кинжал,
И – на коня, вперед, по тропам горным!..
У очага невеста тщетно ждет.
Пришел четверг. Но не приходят вести.
И свадебный, сладчайший в мире мед
Не поднесли тоскующей невесте.
Не разбудил ущелий звук зурны,
И барабаны дробь не рассыпали.
Ковры, что лишь для свадьбы сотканы,
Родные во дворе не расстилали.
Воюют – не играют зурначи,
Не пляшут плясуны на поле брани...
И, точно родниковые ключи,
Сочатся раны в Чохе, на поляне...
Черкеску, волкодава и коня
Ашуг своей оставил голубице:
«Да не узнает рокового дня,
Когда ей это может пригодиться!»
«Любимая! – сказал.– Надейся! Жди!
Но, если враг войдет в аул, ликуя,
Ты на скалу высокую взойди,
И я увижу косу золотую...»
Покуда не видать еще врага:
От нас до Чоха – не подать рукою,
Но в мирной сакле возле очага
Невеста не найдет себе покоя.
«Что с ним сейчас?.. Быть может, смерть над ним?..»
И вот она, грустя невыносимо,
Восходит на скалу... Сквозь даль и дым
Ашуг увидел волосы любимой.
Он мчится к ней... Вверху орлы кружат,
Доносят злые вести с поля боя...
«Скажи, любимая, скажи, Айшат,
Что приключилось, милая, с тобою?»
«Со мной не приключилось ничего.
Но я – одна. Мне страшно. Мне обидно.
Когда ж настанет наше торжество?!
Скажи, ужель войне конца не видно?!»
«Любимая! Там, на полях войны,
Друзья мои сражаются без страха.
Окрестные аулы сожжены
Ордою дикою злодея шаха.
Ужасные настали времена,
Уводят горских девушек в неволю.
От крови праведной красным-красна
Трава зеленая на Чохском поле.
Родная! Волосы свои прикрой,
Чтоб больше мне сюда не прилетать бы!..
Как только мы расправимся с ордой,
Придет четверг желанный свадьбы».
Так он сказал. И поглядел светло,
И сабля у него в руке блеснула...
Подобно птице он взлетел в седло
И вот уже далёко от аула.
Четверг за четвергом бегут-спешат,
Но вести не спешат по горным склонам.
Рвет тесный ворот девушка Айшат,
Летят на землю пуговки со звоном...
В ночь, задолго до прихода дня,
Волкодав залился грозным лаем,
Ржание могучего коня
Пронеслось тревогою над краем.
Рвут ворота и ломают дверь...
Слышен крик: – Откройте нам тотчас же,
Встаньте! Разве время спать теперь,
Ведь жених убит стрелою вражьей!
Вскрикнула невеста за окном,
Ухватилась, бедная, за сердце.
Смотрит... К ним во двор через пролом
Лезут, лезут друг за другом персы...
...Тогда, надев черкеску жениха,
Взяв саблю, что отцу стяжала славу,
Айшат – в седло... Летит, стройна, лиха,
И свистом подзывает волкодава...
Конь по горам галопом – на скалу,
Да видит золото волос любимый!
...И он увидел: через даль и мглу
Блестит ее коса сквозь клочья дыма...
Увидел, ибо не был он убит,
Хотя в груди его зияла рана,
Подумал он: «Любимая простит,
Все объясню ей поздно или рано».
Отдал приказ злодей – персидский шах:
«Невесту в плен!..
Несдобровать невесте!» –
Как кошки персы подползли в горах!
Но не сломить им нашей горской чести!
Как волки кинулись враги за ней,
Подкравшись по тропе глубокой ночью.
Но прянул волкодав из-за камней –
И шаровары полетели в клочья!
Айшат! Не избежать тебе судьбы!
Враги теснят... Они с тобою рядом!..
Но гордый конь взметнулся на дыбы –
И персы с наших гор скатились градом!
Лихой булат в руке Айшат сверкал,
Блистала сабля, точно золотая,
А камни сами падали со скал,
Гостей непрошеных с пути сметая.
Размалывали кости их в песок,
Вставая дыбом, горные потоки,
Деревья, окружавшие поток,
Срывались с мест, вступали в бой жестокий.
Хоть не было средь персов никого,
Кто б отличался мужеством и честью,
Но так огромно было их число!..
Не справиться с ордой одной невесте!
Все уже круг под острою скалой...
Мечи кривые блещут ядовито...
Поверженный отравленной стрелой,
Пал волкодав под конские копыта.
Скакун заржал, захватчиков кляня:
«Да разве ж это – люди?! Неужели?!»
Но даже и бесценного коня
Пришельцы в ярости не пожалели!
И конь сражен... Все уже, уже круг...
В лицо Айшат – угрозы и проклятья...
«Нет! Чем прикосновенья подлых рук,
Уж лучше к нашему Койсу в объятья!»
И девушка, не ставшая женой,
Рванулась в бездну раненой орлицей.
И подхватил ее Койсу родной...
Не дал презренным ею поживиться!..
Ты опоздал, ты опоздал, жених!..
На дне потока молодое тело...
Прошло их столько, четвергов твоих!..
О сколько их в огне войны сгорело!
А шаху жадному достались в дар
Не прелести горянки златокудрой
(Честь наших гордых женщин – не товар!),
А головы убитых ей в то утро!..
...Вот вся она, легенда, вся она,
Та, что столетья в тишине дремала...
Мы пронесли ее сквозь времена,
Мы, старцы многодумные, мы, скалы...
– А что же Магомет, боец-поэт?!
Остался жив?.. Ушел в чужие страны?..
– Не умер он. Но он сквозь много лет
Пронес две раны, две сердечных раны.
Одна, омытая в его крови,
Она зарубцевалась, рана эта,
Но рана – боль загубленной любви –
Она неисцелима у поэта!