Видел я немало городов.
Зданий с Аполлонами на крышах.
Видел у подъездов медных львов,
Каменных богинь в глубоких нишах.

Юноши с биноклями в руках,
Женщины на тонких каблуках
К театральным входам устремлялись.
И входили внутрь, и, как в ручьях,
В мраморных простенках отражались.

Промелькнуло здесь за сотни лет
Много лиц и добрых и недобрых.
Много щек свой изменяло цвет
Перед зеркалами в гардеробных.

Здесь я видел баловней судьбы,
Заполнявших и партер и ложи,
Видел старцев, у которых лбы
На бумагу нотную похожи.

Я, бывало, тоже замирал
На вершине верхнего балкона,
И в безумье горло мне сжимал
Бедный мавр, каравший Дездемону.

Дон-Кихот освобождал меня,
Кот ученый говорил мне сказки,
Демон тучей обвивал меня,
Пролетая над землей кавказской.

Это я Марию полюбил,
А не гетман, старый и опальный,
Это я искал и находил
Золушке башмак ее хрустальный.

Шел извечный спор добра и зла.
В этом споре и меня, бывало,
Сколько раз беда чужая жгла
И слеза чужая ослепляла.

Опускался занавес стеной,
Зрители неистовствовали в зале.
Я один молчал. Передо мной
Горы Дагестана возникали.

Сколько было там беды своей,
И мужья ревнивые, со стоном,
Сжав в ладонях серебро ножей,
Подходили к горским Дездемонам.

Сколько их прошло за сотни лет
Там, в горах, почти на крыше мира,
Гамлетов, Офелий и Джульетт!
Было все, но не было Шекспира.

Как звенела музыка в горах —
Рокот рек, хоры певцов пернатых,
Но не появлялся горский Бах,
И Бетховен не писал сонаты.

И когда трагическим концом
Завершался краткий путь Джульетты,
Речь о ней не песнею — свинцом
Кровники вели, а не поэты.

И когда извечную печаль
В песнях горцы изливали горцам,
Золотом оплаченную сталь
Всаживали в спины стихотворцам.

Сто столетий власть неправоты
Жгла людей своим недобрым взглядом.
Песнопевцам зашивали рты,
Мудрецам давали чаши с ядом.

Я сегодня славлю в сотый раз
Вещий гром орудия с «Авроры»,
Тот, что земли древние потряс,
Разбудил мои родные горы.

Из-под спуда он помог извлечь
Песни гор и, вопреки невзгодам,
Со свободой вместе слух и речь
Подарил глухонемым народам.

С той поры цветет моя земля
Вместе с землями всего Союза.
И звучат порой в стенах Кремля
Струны гидатлинского кумуза.

И на языке отцов поэт
Песнь поет, и внемлют дагестанцы,
Пламенем пленяют белый свет
Наши огнедышащие танцы.

И на берегах чужих морей,
В Сингапуре, в Токио, повсюду
Дагестанской песнею своей
Был понятен я простому люду.

Где я только не был, но всегда,
В устье Сены или в бухте Нила,
Наша дагестанская звезда
Среди тысяч с неба мне светила!

И хоть знал я, что она мала,
С нею шел я, с ней стремился к свету.
Та звезда, какою б ни была,
Без нее мне в мире света нету.

Почему ж кой-кто у нас в горах
И сегодня говорит уныло,
Что для всех народов в небесах
Одного достаточно светила?

Говорят, что нечего мудрить,
Что, поскольку звезд на небе тыщи,
Надо эти звезды упразднить
И соединить в одну лунищу.

Пусть луна одна дарует свет, —
Ведь народ наш мал и край наш тесен.
Пусть одолжит свой язык сосед
Для детей моих, и книг, и песен.

И порой ученый мой земляк
Кашлянет и заведет беседу:
Мол, не стоит разжигать очаг,
Можно за теплом сходить к соседу.

Родина, твой сад цветет весной
И плодами знаменует осень,
Дерево моей земли родной
Тоже и цветет и плодоносит!

Пусть еще тонки его ростки,
Пусть оно плодами не богато.
Но деревья, что сейчас крепки,
Тоже были слабыми когда-то!

И опять мне слышатся слова
Прорицателей весьма упорных,
Что на нашем дереве листва
Опадет и омертвеют корни.

Я скажу гадателям в ответ: —
Эти корни высохнут едва ли!
Для того ль их горцы сотни лет
Кровью и слезами поливали?

Я готов поклясться головой:
Пусть аварцев всех на свете горстка —
И у нас родится Глинка свой,
И умы встревожит Пушкин горский.

И пилоты звездных кораблей,
Врезываясь в небо голубое,
Может быть, напев страны моей
В память о земле возьмут с собою.

Поплывет за тридевять земель
Песнь, рожденная на горных склонах,
И однажды горский Рафаэль
Нарисует горскую мадонну…

Долго шел народ мой без дорог,
Слишком много испытал он горя:
Современник, мы нашли исток,
Наши сыновья дойдут до моря.

Вам, потомки, жить и песни петь,
Брать вершины, набирая силу,
Мы в поэзии добыли медь,
Вы найдете золотую жилу.

Снова полночь. Я гляжу в зенит,
Перечеркнут мир дорогой Млечной,
И звезда с звездою говорит,
Переняв повадки человечьи.

Первых и не первых величин,
Блещут звезды в небесах, и знаю:
На снега моих родных вершин
Смотрит вниз звезда моя родная.

Как всегда, горит она впотьмах,
Осеняет землю добрым взглядом,
Ей не тесно в звездных небесах,
И другой звезде не тесно рядом.

Хватит места ей и всем другим
В небесах, как на земле поэтам.
О моя звезда, гори своим
Слабым, но неповторимым светом.